Многие животные наделены природой удивительными способностями и возможностями. Порой их организмы служат образцом для людей, создающих высокоточные приборы и устройства. По
чувствительности, надежности и умению приспосабливаться к различным условиям не могут сравниться с биологическими чудо-приборами даже самые совершенные механизмы, рожденные человеческой мыслью.
В XX веке с возникновением бионики, изучающей уникальные свойства животных, научно-технический прогресс сделал резкий рывок вперед. Благодаря своеобразному плагиату, когда человек заимствовал и
использовал в своих целях изобретения природы, было создано множество приборов и аппаратов, успешно применяющихся сегодня в самых разных отраслях жизнедеятельности людей.
Гремучая змея, например, наделена удивительным органом, при помощи которого она видит тепловые (инфракрасные) лучи (две ямки на голове, напоминающие пару ноздрей). Ночная зоркость гремучников
потрясающая — даже на расстоянии 200 м они способны увидеть выползшую из норки полевую мышь и поймать ее! Разглядев своеобразный тепловой портрет, змея может уловить разницу температур даже в
тысячную долю градуса! Эта поразительная особенность рептилии была использована людьми при создании некоторых медицинских приборов.
А вот обыкновенная лягушка умеет виртуозно ловить языком комаров и мошек. Сидя неподвижно, она поджидает, когда насекомое окажется вблизи нее. Молниеносно выбрасывая свое «лассо», лягушка
настигает жертву, и та оказывается у нее в желудке. Лягушке помогает особая «система оповещения». Исследователи установили, что она видит насекомых лишь тогда, когда они пролетают перед ее
глазами по определенной траектории и в непосредственной близости от языка. Только в этом случае в мозг лягушки от глаз передается сигнал «Вижу пищу!», причем сигналы поступают не от одной, а
сразу от двух групп нервных клеток. Одна из них отправляет информацию о форме насекомого, появившегося в поле зрения, а другая о том, насколько четко и контрастно выглядит потенциальная жертва.
Такая раздельная передача увиденного помогает лягушке быстро и точно определить положение летящей мошки в пространстве.
Этот принцип раздельного видения был в 70-х годах применен в электронных машинах, предназначенных для чтения рукописных текстов. Один узел электронного мозга машины следил за формой знаков,
второй — за их контрастностью. Позже эту идею использовали при создании современных сканеров.
Мухи — одни из самых непривлекательных насекомых и к тому же примитивных, на первый взгляд, — имеют неоценимое значение для науки. Многие десятилетия зоологов интересовал один загадочный
орган двукрылых насекомых — жужжальце. Он похож на булавку головка на тонком черенке. Поначалу бытовало мнение, что мухи при помощи этого органа только жужжат, но все оказалось гораздо сложнее.
Без жужжалец насекомые не могут лететь по прямой. Во время полета жужжальце вибрирует, и каждый раз, когда изменяется направление движения, черенок вытягивается, и муха тут же выравнивает
траекторию своего полета. Когда этот секрет был раскрыт, его использовали для создания нового, очень важного прибора — вибрационного гироскопа. Он высокочувствителен и мгновенно фиксирует любые
изменения движения сверхзвуковых самолетов. Применявшийся прежде обычный гироскоп — волчок — работал в таких случаях не всегда точно.
Все та же муха оказала людям и другую важную услугу. Как известно, строение глаза этого насекомого сильно отличается от строения глаза человека. Состоящие из особого сетчатого экрана, глаза мухи
позволяют ей видеть не одно, а множество изображении какого-либо предмета. Когда этот предмет движется, он как бы переходит из одного изображения в другое, что, в свою очередь, дает возможность с
большой точностью определять скорость его перемещения. После того как принцип устройства глаз насекомого был изучен биологами, инженеры смогли создать новый прибор, который назвали «Глаз мухи». С
его помощью теперь определяют скорость полета современных авиалайнеров.
В некоторых случаях науке и инженерной мысли так и не удается угнаться за даром сверхчувствительности животных. К примеру, по сей день одним из лучших «приборов» по предсказанию погоды является
рыба голец, которую любят разводить в домашних условиях китайцы и жители многих других стран. В ясную погоду голец лежит на дне аквариума без движения, лишь изредка позвопяя себе передвигаться на
небольшие расстояния. В теплую, но облачную погоду рыбка немного оживает, однако движения ее по-прежнему ленивы и медлительны. Если же голец начинает суетиться и сновать вдоль стенок аквариума,
можно не сомневаться: вскоре небо обязательно затянется тучами. Ну а если голец мечется по аквариуму вправо-влево и вверх-вниз, то через несколько часов пройдет сильнейший ливень или даже
случится буря. В надежности этого живого барометра можно быть абсолютно уверенным: голец безошибочно предсказывает изменения погоды в 97— 98 случаях из 100. Ни один прибор на такую точность пока
что не способен!
Славящиеся своими достижениями в области электроники японцы тем не менее не обходятся без помощи «живых приборов». В реках и озерах Японии, главной бедой которой являются землетрясения, водится
несколько видов рыб-малюток, очень чутко реагирующих на любые сейсмические процессы. За 5—8 часов до землетрясения всегда спокойные малютки начинают бешено метаться по аквариуму, предупреждая тем
самым о грозящей беде. Именно благодаря им были спасены многие тысячи человеческих жизней. Чувствительны рыбки и к изменениям атмосферного давления. Органом-синоптиком у этих рыбок является их
плавательный пузырь.
Обыкновенные золотые рыбки могут заменить прибор, определяющий качество очищенных сточных вод. Если взять порцию проверяемой воды, десятикратно развести ее и запустить в нее «живые индикаторы»,
рыбки мгновенно почувствуют в воде присутствие ядовитых веществ и тут же начнут суетиться, хаотично перемещаться.
Предсказать землетрясение могут и некоторые другие виды рыб. Летом 1923 года на морском побережье близ Токио была обнаружена глубоководная усатая треска. Два дня спустя там разразилось страшное
землетрясение, унесшее 143 тысячи человеческих жизней. И такие случаи с треской, появлявшейся из морских глубин незадолго до землетрясения, происходили не раз. Начиная с 60-х годов XX века
японские сейсмологи наблюдают за треской и стараются заблаговременно предупреждать своих сограждан об опасности. Жертв с тех пор действительно стало меньше.
Можно долго перечислять уникальные возможности животных. Мир по-прежнему скрывает от нас множество волнующих тайн. И хотя мы стараемся по мере сил разгадывать их, величие, гармония и
непревзойденная мудрость всемогущей природы никогда не перестанут восхищать человечество.
Очень немногие существа способны на такое биомеханическое чудо: ходить по воде.
Насекомое, известное как водомерка, скользит по поверхности прудов и рек, а ящерица-василиск в Центральной Америке может вставать в воде на задние лапки и так пробегать короткие дистанции. Но еще
более искусный водоход — это пизаурид, паук-рыболов (Dolomedes tnton). Ящерица-василиск и водомерка используют каждая лишь по одному способу хождения по воде, а паук — сразу три и спокойно меняет
их во время движения. Для него водяная гладь — как пол танцплощадки.
Пизауриды живут в средней полосе, хотя больше всего их водится на юге. Они сидят, затаившись по берегам рек и прудов, а когда в воду попадает какое-нибудь насекомое, то бросаются по поверхности
на свою жертву. Они даже могут погружать в воду лапки и хватать головастиков и маленьких рыбок!
Первая задача для живых существ, ходящих по воде, — это не провалиться. Пизауриды обеспечивают это, используя поверхностное натяжение воды. Молекулы воды сильнее притягиваются друг к другу,
чем к молекулам воздуха. Это притяжение заставляет поверхность воды действовать, как кусок резиновой пленки. Когда паук ставит лапку на воду, то вокруг нее образуется вдавленность в виде ямочки,
и вода отвечает давлением, обращенным наружу, стремясь восстановить свою ровную поверхность.
Поверхностное натяжение — не очень большая сила. Небольшой и плоский камень прорывает натяжение и тут же идет ко дну. Но пауки — настоящие легковесы (весят не больше грамма), и вдобавок их
длинные лапки покрыты воском, который отталкивает воду. Из-за того, что поверхностное натяжение действует на края объекта, длинные ноги оказывают меньшее давление на воду. Этим же объясняется,
почему не проваливается иголка, если ее аккуратно положить на воду.
Хотя поверхностное натяжение удерживает пауков на плаву, оно же затрудняет им любое движение. На суше пауки могут отталкиваться лапами от твердой земли, которая отвечает на прилагаемое к ней
усилие с такой же силой. Но их покрытые воском лапки не позволяют им проделать то же на поверхности пруда: вода для этого слишком скользкая.
Однако они ловко двигаются по воде, и биологи выяснили, как они это делают. На самом деле, пауки гребут на поверхности воды, используя в качестве весел те самые ямочки, которые проделывают их
лапки. Когда пизаурид двигает одной лапкой спереди назад, то протаскивает вместе с ней и ямочку. Эта ямочка служит подобием весла и, отталкивая окружающую воду, создает силу, продвигающую паука
вперед.
Пизаурид фебет двумя средними парами лапок из четырех име-юшихся. Сначала он заводит назад третью пару, потом вторую — до тех пор, пока они не оказываются как можно дальше, а затем он поднимает
их и забрасывает вперед. Между тем первая и четвертая пара держатся неподвижно, они используют поверхностное натяжение, чтобы удерживать паука на плаву, пока он готовится к следующему удару
весла. (Хотя никто не изучал биомеханику водомерок, ученые утверждают, что и они двигаются, как будто гребут. Но так как у них всего три пары лапок, то лишь одна из них — средняя — может
использовать как весла ямочки воды).
Существует предел скорости, с которой паук может путешествовать подобным способом. Чтобы убыстриться, он может или использовать более глубокие ямочки (то есть получая больший «мах» весла), или
двигать ими чаще. Но при быстром передвижении усиливается давление на воду, и на каком-то этапе поверхностное натяжение может нарушиться, и ямочка прорвется.
Таким образом, если паукам необходимо развить скорость больше полуметра в секунду, они переходят на другой способ, так называемый галоп. Они откидываются назад, задирая лапы насколько можно
высоко, а затем втыкают их в воду, буквально разрезая поверхность. Галопирующий паук не может рассчитывать на поверхностное натяжение, чтобы оставаться на плаву. Вместо этого, когда он толкает
воду ногой вниз и назад, то вода отвечает с такой же] силой, толкая его вверх и вперед. Импульс вверх не дает пауку затонуть, а импульс вперед дает ему возможность бежать (ящерицы-василиски
используют такую же технику, когда бегут по воде). Действительно похожий на галопирующую лошадь, паук, оттолкнувшись от воды, на мгновение оказывается целиком в воздухе.
Галоп, которым паук достигает скорости метра в секунду, — тяжелая для него работа. Пизауриды обычно прибегают к галопу, чтобы угнаться за быстрой жертвой или самим убежать от быстрого
хищника. Когда срочность не столь необходима, они обращаются к третьему, самому эффективному способу продвижения: плаванию под парусом. Когда дует ветер, паук часто машет двумя передними лапами в
воздухе (а маленькие пауки задирают все тело) и позволяет ветру тащить его по воде, как парусную лодочку. Хитроумный мореход, соединивший в себе матроса, охотника и плавучее средство под парусом,
паук скользит по водной глади, и даже легкий толчок ветра может пронести его через весь пруд.
Способность потрясающе быстро изменять цвет и даже структуру своей кожи делает каракатиц подлинными мастерами маскировки.
Целая флотилия крошечных существ степенно проплывает вдоль бассейна в Морской биологической лаборатории в Вудс-Хоул, штат Массачусетс, проходя сначала над желтым песком, потом над коричневым,
затем над разнообразной галькой и наконец — над дном, покрытым белыми раковинами. Эти недавно появившиеся на свет существа, каждое не больше ногтя, постоянно подвергаются волшебным
трансформациям: во время путешествия цвет их кожи меняется от желтого до сочного хаки, а пятнистый, черно-белый, переходит к ровному нежному белому цвету. Маэстро маскировки, хамелеоны моря, эти
молодые существа — каракатицы.
Пионер «виртуальной реальности», американец Джарон Ланиер тоже очарован тем фактом, что каракатицы, кажется, выражают свои мысли кожей.
Одна и та же каракатица может быть пестрой, покрытой точками, полосками, крапинками, черной, белой, коричневой, серой, розовой, красной, всех цветов радуги в различных комбинациях — и вся ее
окраска изменяется меньше чем за секунду. Но может она также удерживать на своем теле раскраску зебры в течение многих часов Или сделает половину своего тела белой, в то время как другая половина
окажется полосатой Кожа может сморщиваться канавками, шипами и горбами, а затем внезапно становиться гладкой, как полированный камень И это — только обычная каракатица (Sepia officinalis), каждая
же из примерно сотни других разновидностей имеет свой собственный репертуар мгновенных превращений .
Каракатицы, подобно улиткам и морским гребешкам, являются моллюсками — высокоразвитыми беспозвоночными, но моллюсками головоногими, т.е. входят в отряд, который включает еще и кальмаров, и
осьминогов. Но хоть они и связаны с ними, способными испускать особые чернила и изменять свой окрас, однако остаются самыми таинственными среди головоногих. В естественных местах обитания за ними
очень трудно наблюдать.
Биологи только недавно занялись полевыми исследованиями с ночными видеокамерами и другим высокотехничным оборудованием, но большая часть информации, которую имеем мы о каракатицах, прибыла из
лабораторий. В больших резервуарах с водой, сгруппированные вместе, эти головоногие охотнее раскрывают свои тайны.
За последние несколько лет ученые нашли, что каракатицы способны различать движение в воде таким же образом, как и рыбы, что их большие глаза (которые имеют W-образные зрачки) могут видеть
поляризованный свет и что их поведение в сезон размножения и способы контактов являются весьма сложными.
Каракатицы чрезвычайно разнообразны по размерам, от пятисантиметровой Metasepia pfeffen до Sepia apama полутораметровой длины. Но все имеют восемь рук и два щупальца — последние обычно остаются
втянутыми, когда каракатица ест. Подобно другим головоногим, каракатицы растут быстро, спариваются один раз в жизни, а затем умирают: большинство живет не больше 18 месяцев.
Подобно кальмарам и осьминогам, каракатицы имеют особое устройство для реактивного движения в воде, однако, в отличие от двух своих родичей, у них также имеется внутренняя камера, которая
заполняется газом. В результате каракатицы способны крутиться назад и вперед, а могут даже изящно парить, поднимаясь и опускаясь в воздухе.
Проживающие в тропических и умеренных широтах каракатицы главным образом предпочитают прибрежные морские зоны вроде коралловых рифов, мангровых болот и полей водорослей. Хотя мясо этих моллюсков
пользуется популярностью, никто не собирает данных о том, существует ли опасность их истребления. В Средиземном море и странах Азии на них большой спрос, ускользнуть от рыбачьих сетей им не под
силу. Зато скрываться от других врагов — акул и барракуд — эти моллюски способны как никто другой. Такая способность у них развилась, вероятно, миллионы лет назад, когда морские хищники начали
занимать прибрежные полосы суши и вынудили некоторых моллюсков уйти на большую глубину. Из-за огромного давления им оказалось тяжело таскать на себе панцири-раковины. Так что головоногие (за
исключением наутилуса) избавились от своих раковин и постепенно вернулись обратно, наверх, обогащенные другими видами защиты.
Способность каракатиц сливаться с фоном сосредоточена у них в нескольких специальных группах мышц, которые позволяют преображать структуру кожи так, чтобы она делала их похожими на морскую
водоросль или горбатый камень; а хроматофоры, содержащие пигмент, расположены в определенных клетках — иридо-форах и лейкофорах, — отвечающих за цвет. У обыкновенной каракатицы, обитающей в
восточной части Атлантического океана, в Ла-Манше и Средиземном море, есть хроматофоры желтого, красного, оранжевого, темно-коричневого и черного цвета. Мышцы вокруг мешочков с пигментом
расширяются или сжимаются в ответ на сообщения из мозга, который обрабатывает визуальную информацию. В зависимости от поступления сигналов из мозга каракатицы и другие головоногие мгновенно
меняют свой внешний вид. (Хамелеоны, напомним, управляют окраской тела с помощью гормонов, распространяющихся по крови, — это намного более медленный процесс.)
Гипнотизирующие оттенки и цветовые пятна, появляющиеся в результате деятельности специализированных клеток, важны не только для маскировки, но и для обмена информацией Каракатицы, так же как
кальмары и осьминоги, имеют целый набор сигналов для защиты, охоты, воспроизводства, предупреждения и, возможно, для других типов сообщений, пока не расшифрованных. У Sepia officinalis, например,
«полосатые декорации» дают понять, что другим самцам лучше держаться подальше. Кожные «картинки» часто сопровождаются сложным набором движений и поз. Хенлон и его коллега Джон Б Мессенджер из
Университета Шеффилда в Англии описали 54 компонента «словаря» обычной каракатицы, включающего такие положения, как «опущенные конечности», «отставленный плавник», «сморщенные первые конечности»
и «расширенные четвертые конечности»…
Проблема интеллекта — вот то, что привлекло Боал к каракатицам и осьминогам. Результаты ее нынешних опытов с обучением дают основание предполагать, что оба головоногих преуспели в
пространственном обучении;
Каракатицы, как выясняется, заучивают свой путь по лабиринту с той же легкостью, что и осьминоги. Исследователи, которые занимаются каракатицами уже 20 лет, недавно перевезли несколько Sepia
pharaonis из Красного моря и Индийского океана в техасский центр. Плавая кругами по резервуару, каждый фараонис высвечивает тонкую сине-радужную полосу, отмечающую край его плавника и окружающую
его тело. Другие виды каракатиц не умеют этого делать. Как только служитель начинает бросать пригоршни замороженных креветок в резервуар, фараонис устремляется вперед, восемь его конечностей
сведены вместе. Медленно появляются два его щупальца, почти лениво протягиваются к креветке, наконец, высунувшись на полную длину, захватывают добычу и тянут ее в клювообразный рот. Другой
фараонис на мгновение вспыхивает ярким желтым цветом; что это — зависть? Ученые прежде не видели желтой окраски у этой разновидности…
Трапеза протекает быстро и яростно — резервуар чист уже через несколько минут.
Каракатицы превосходные охотники. Строение их органов помогает им отыскивать креветок, крабов, рыб. Их огромные глаза, например, являются столь же сложными, как и у позвоночных животных. Глаза
людей управляются шестью мышцами, а у каракатиц их тринадцать или четырнадцать. Дополнительные мышцы позволяют им видеть все вокруг, перемещая взгляд и компенсируя неудачное положение тела.
Почему-то у них необычные W-образ-ные зрачки. Ученые предполагают, что такая форма зрачков позволяет каракатицам смотреть назад и вперед одновременно.
Ощущают они движение и другими органами. Бернд У. Буделманн из Морского биомедицинского института выяснил, что каракатицы имеют крошечные осязательные клетки, которые обнаруживают направление
потока воды на расстоянии до 18 метров. «Плывут ли они вперед, движутся ли назад реактивным образом, или же просто парят, каракатицы вполне сознают, каким образом им сейчас надо
двигаться», — говорит Буделманн.
Каждый день сотрудники институтов и центров, изучающих головоногих, получают электронные послания от людей, которые полюбили каракатиц и мечтают приобрести их (как заводят домашних животных),
чтобы сидеть и смотреть в их гипнотические глаза, общаясь с существом, которое выражает свое отношение к вам с помощью цвета. Такой своеобразный яркий язык можно попытаться и выучить.
«Морская змея!» — и ныряльщики бросаются врассыпную. Действительно, длинное, более метра, тело проворно движется между подводных камней. Но сжатое с боков мускулистое туловище,
спинной плавник и характерная форма головы говорят о другом. Это средиземноморская мурена. Та самая, что снискала славу безжалостного пожирателя рабов, брошенных в бассейн хозяевами. Та, что без
предупреждения и повода, по свидетельствам очевидцев, нападает и кусает любого, кто приблизится к ней…
Представители этого обширного семейства известны с древнейших времен. У большинства этих крупных рыб практически исчезают грудные плавники, отчего форма становится еще более змеевидной. Сходство
усугубляется безобразной головой с маленькими глазками и огромной пастью. Челюсти мурены усажены у многих видов острейшими зубами, которые раньше считались ядовитыми. Новейшие исследования не
обнаружили, однако, никаких ядовитых желез. Иногда зубы оказываются столь велики, что животное не в состоянии закрыть рот… Кожа у них голая, без чешуи.
В тропических морях обитает множество видов мурен: только в Красном море и западной части Индийского океана водится 18 родов (119 видов). Но больше всего изучена средиземноморская мурена. О
превосходном качестве ее мяса отзывались еще древнеримские кулинары…
…Один из ныряльщиков подплыл к норе, где скрылась рыба. Из отверстия торчала лишь голова с глазками-бусинками с угрожающе раскрытой пастью. Человек протянул руку. Пасть раскрылась еще шире, и
мурена сделала выпад — хотела напугать. Еще одно резкое движение руки — и крупная рыбина стремительно исчезла в расщелине.
Известны случаи, когда хищники привыкали к людям, доверчиво брали корм прямо из рук пловцов, разрешали себя гладить… Знаменитый ныряльщик, участник экспедиций Тура Хейердала на лодках «Ра» и
«Ра-2» Жорж Сориал приручал мурен и те брали корм прямо у него изо рта…
Что это — конец мифам о свирепых хищниках? Вовсе нет. Просто мурена лишь в исключительных случаях нападает на противника, превосходящего ее по размерам, только когда ее загоняют в угол. Яростно
сопротивляется она и пленению в сетях рыбаков: острые, как иглы, зубы способны покалечить человека и особенно неопытных ныряльщиков, которые неосторожно продираются сквозь коралловые заросли.
Дело в том, что мурены прекрасно маскируются в подводном мире и заметить на расстоянии их очень трудно.
Прекрасное описание ловли мурены у острова Инагуа из группы Багам оставил американский подводный исследователь Дж. Клинджел.
«…Минут через десять я все же заметил, что безобразная зеленая голова начинает высовываться из пещеры. Мурена не спешила: извиваясь между водорослями, она приближалась к наживке мелкими рывками.
Пасть рыбины медленно раскрылась, и я увидел ряд прямых зубов цвета слоновой кости. Мурена глотнула и тут же скользнула назад. Изо всех сил я натянул лесу, но в голубой воде подо мной вдруг все
забурлило, и бечевка, обжигая пальцы, стремительно пошла в воду. Тогда я быстро накинул петлю на выступ скалы и буквально повис на конце лесы, которая натянулась как стальная проволока. Огромная
рыбина была уже в своей пещере и крепко засела там… Мы ничего не могли поделать друг с другом. Тогда я бросился домой, схватил небольшой блок и тали и быстро вернулся на берег. Мое приспособление
позволяло мне тянуть силой нескольких человек, но я по-прежнему не мог сдвинуть мурену с места».
Но все же сантиметр за сантиметром рыбаку удавалось вытянуть животное из логова. Оно упорно сопротивлялось, судорожно извиваясь всем телом. Угорь сумел даже чуть-чуть попятиться, как вдруг сдал
позиции. В слепой ярости, обезумев от боли, он вылетел из пещеры и вцепился зубами в лесу. Клинджел рывком выдернул ее из воды, а затем принялся отвязывать тали. Но он не учел дикой злобы
задыхающегося угря. Рывками шлепая по водорослям, он ринулся в сторону человека. Тот увернулся, бросил лесу и забрался повыше на берег. Мурена злобно щелкала зубами, и этот звук напоминал стук
кастаньет. Клинджел знал, что одного укуса этих зубов достаточно, чтобы вызывать тяжелое нагноение, которое не залечишь в несколько месяцев…
Мурена соскользнула в воду и попыталась удрать, но рыбак схватил лесу и выволок рыбу высоко на берег, куда не достигал прибой. Там она долго лежала, раскрывая пасть и молотя хвостом по песку.
Ветку, толщиной около двух сантиметров, мурена искрошила за это время в мелкие щепы.
Шкура ее, толстая и кожистая, без каких-либо признаков чешуи, была покрыта слоем слизи. Этот слизистый покров местами сошел и под ним обнажилась ярко-синяя кожа. Рыба казалась зеленой именно
благодаря сочетанию желтой слизи и синей кожи. В желудке у нее обнаружились мелкие рыбки и остатки краба…
Из уже упомянутого нами видового разнообразия мурен некоторые обитатели тропических широт достигают, по рассказам, трехметровой длины, но обычные их размеры — около метра при весе до шести
килограммов. Встречаются и совсем малютки, не превышающие в длину десяти сантиметров.
Основную пищу мурен составляют вовсе не зазевавшиеся подводные пловцы, а рыбы, крабы и головоногие моллюски, которых хищницы подстерегают в засаде — в подводных гротах, расщелинах скал. Лишь для
одной рыбки делает исключение ненасытная мурена. Дружелюбно разевает она свою опасную пасть, когда губан лаброидес вплывает в нее, чтобы почистить зубы змееподобной рыбине…
Сами мурены нередко попадают на стол жителям средиземноморских и тихоокеанских стран: мясо практически всех угрей необыкновенно вкусно.
Предрассудки, связанные с ложными представлениями о вреде мурен, стали причиной их повсеместного истребления в Средиземноморье. В результате в ряде районов появились явные признаки нарушения
биологического равновесия — увеличилось число больной рыбы, сократились уловы лангустов и других промысловых ракообразных.
Ну а как же легенды о кровожадных хищниках, дошедшие до наших дней благодаря Плинию Старшему? Оказалось, что тех знаменитых мурен, которые питались мясом рабов, месяцами готовили к новой для них
роли людоедов: держали впроголодь, дразнили и специально приучали к запаху крови…
Несколько лет назад в бассейн морского аквариума близ Майами было доставлено для дрессировки несколько только что пойманных дельфинов. Рядом
находился садок с дрессированными дельфинами, визуально никак не сообщавшийся с бассейном. Тренировка была назначена на следующий день.
Ночью Менжен Бэлентайн, почетный куратор Естественнонаучного музея Майами, продолжительное время слышал шорохи из обоих бассейнов. Когда Вэлентайн с командой приступил на
следующий день к дрессировке новичков, то заметил, что в этом практически не было необходимости. Все трюки получались у новичков почти с первого раза.
Вэлентайн предположил, что ночью дельфины-ветераны сообщили своим новоприбывшим товарищам, что от них требуется.
